В храмовом дворе устанавливали большие золотые светильники на столбах высотой в 50 локтей[4]. К каждому светильнику были приставлены четыре молодых коѓена (пирхей кеѓуна). Они поднимались по лестницам, чтобы наполнить светильники маслом и зажечь их в честь наступающего празднества, которое должно было продолжаться всю ночь. Фитили для этих светильников изготавливались из поношенных штанов коѓенов. Светильники распространяли далеко вокруг себя яркий свет, озарявший все дворы Иерусалима (см. трактат Сукка, 51а).
Празднество проходило в женском приделе (эзрат нашим), то есть во внешнем дворе Храма. На пятнадцати ступенях, ведущих от мужского придела к женскому, стояли музыканты и играли на различных музыкальных инструментах: флейтах, скрипках, арфах, трубах, кимвалах (см. трактат Сукка, 51б). Большинство музыкантов были левитами, но к ним присоединялись и музыканты-исраэлиты.
Люди праведные и благочестивые плясали, держа в руках зажженные факелы. Они подбрасывали факелы вверх и ловили их. Некоторые умели жонглировать четырьмя факелами, а некоторые даже восемью. При этом они не заботились о собственном почете, а, подобно царю Давиду, плясавшему изо всех сил перед Ковчегом Господним (см. Шмуэль 2, 6:16), плясали, прыгали и скакали в честь заповеди черпания воды. Рассказывали, что раббан Шимон бен Гамлиэль (который был наси, то есть главой народа Израиля) на празднестве симхат бейт ѓа-шоэва жонглировал восемью факелами с золотыми рукоятками, и ни один из них не касался в воздухе другого. И, склоняясь в глубоком поклоне, он упирался в землю большими пальцами рук и целовал пол храмового двора, а затем тотчас же распрямлялся. Во время празднества все уста пели славословия и восхваляли Господа. Люди праведные и благочестивые говорили: «Благословенна юность наша, что не опозорила нашу старость», а люди, раскаявшиеся в своих грехах, говорили: «Благословенна старость наша, искупившая грехи юности». И те и другие говорили: «Благословен тот, кто не согрешил, а тот, кто согрешил, раскается в содеянном и будет прощен». И тогда, исполнившись великой радости, мудрецы Израиля удостаивались пророчества. Говорили, что благодаря «радости черпания воды» дух святости снизошел на пророка Йону, и он удостоился пророчества (см. Вавилонский Талмуд, трактат Сукка, 53, 1; Иерусалимский Талмуд, гл. 5, ѓалахот 1 и 4).
На празднестве в честь черпания воды перед народом плясали не простые люди и невежды, а лишь величайшие мудрецы Израиля, главы ешив, члены Санѓедрина, а также люди, известные своим благочестием и праведностью. А весь народ, мужчины и женщины, приходили смотреть на пляски и слушать прекрасную музыку (см. Рамбам, Законы лулава, 8, 14). И, можно предположить, что, наблюдая за плясками, они тоже подпевали и пританцовывали.
Сначала женщины стояли в самом женском приделе, а мужчины – чуть поодаль, на площади Храмовой горы. Однако мудрецы заметили, что мужчины и женщины смешивались друг с другом и вели себя легкомысленно. Поэтому мудрецы постановили, что перед очередным празднеством следует соорудить вокруг женского придела трибуны, на которых будут располагаться женщины, а мужчины будут стоять внизу, под трибунами. Пляски же будут проходить в центре храмового двора (см. трактат Сукка, 51б).
Рабби Йеѓошуа бен Хананья, который был левитом и играл на музыкальных инструментах во время принесения жертв, свидетельствовал, что во все дни холь ѓа-моэд Суккот музыканты не спали на кроватях. Утром они играли и пели во время принесения ежедневной утренней жертвы (тамид), затем читали утреннюю молитву, вновь играли и пели во время принесения дополнительных праздничных жертв (мусаф), после чего читали молитву мусаф. После этого они шли в дом учения и до полудня изучали Тору. Затем садились за праздничную трапезу, оттуда шли читать послеполуденную молитву минха, после нее пели и играли на музыкальных инструментах во время принесения ежедневной жертвы в сумерки, а сразу после этого начиналось празднество в честь черпания воды, продолжавшееся до восхода. Поэтому, когда музыканты уставали, они дремали на плече друг у друга (см. трактат Сукка, 53а).
