По сути закона, амиду можно читать в переводе на любой язык (см. Вавилонский Талмуд, трактат Сота, 32а), но самым лучшим исполнением заповеди считается чтение этой молитвы на иврите – языке, на котором эту молитву составили мужи Великого собрания, на святом языке, с помощью которого был сотворен мир.
Однако в соответствии с подходом Рифа, только если женщина молится в миньяне, ей разрешено читать амиду на другом языке, поскольку там пребывает Шхина, и поэтому молитва на любом языке будет принята Небесами благосклонно. Но если она молится на другом языке в одиночку, ее молитва не будет принята. Так или иначе, большинство авторитетов придерживается мнения Роша, согласно которому и в одиночку разрешается читать амиду на любом языке, за исключением арамейского. И таков практический закон (см. Шульхан арух, 101, 4, согласно правилу, что если в Шульхан арух приводятся два мнения, не приписываемых конкретному авторитету, то закон соответствует второму из них; см. также Мишна брура, 18).
Молитва на иврите имеет еще одно преимущество: даже если молящийся не знает иврита, он все равно исполняет заповедь, если понимает смысл всего лишь первого стиха Шма Исраэль и первого благословения амиды. А если человек молится на любом другом языке, то заповедь ему засчитывается, только если он понимает этот язык (см. Мишна брура, 101, 14 и 124, 2).
На практике тот, кто не знает иврита, волен решить сам, на каком языке будет молиться. С одной стороны, молитва на знакомом ему языке имеет определенное преимущество, поскольку ему будет легче сосредоточиться; с другой стороны, если он прочтет молитву на иврите, ему зачтется, что он молился на святом языке (см. Биур Ѓалаха, 101, 4; Каф ѓа-хаим, 16).
Разрешение молиться на других языках действует, только когда у человека нет другого выхода, потому что он не знает иврита. Но запрещено назначать постоянный миньян, в котором молитва проходит на другом языке. Именно в этом заключалась одна из ошибок реформистского движения, чьи последователи перевели молитву на немецкий, и это привело к тому, что их дети и внуки забыли иврит, что, в свою очередь, послужило мощным толчком к отходу от иудаизма и к ассимиляции (см. Хатам софер, Орах хаим, 84, 86; Мишна брура, 101, 13).
